Новелла - Да он красавец, - воскликнула Элизабет, рассматривая фотографию мужчины в элегантном белом костюме на фоне стильного белоснежного байка. Фотографию прислала племянница из Токио. - Ему никогда не дашь пятьдесят. Да зачем же ему я? Он запросто найдёт себе молоденькую красотку. Элизабет вечно сомневалась в себе. Ее прекрасное лицо ещё в юном возрасте было ужасно обезображено, когда они с отцом попали в аварию. Лобовое стекло разрезало детское личико от глаза до подбородка. Врачи наложили на рану добротные швы, приговаривая: главное - не задет глаз. Но главное было впереди: с ней перестали дружить. Дети пугались её лица, шептались за её спиной и убегали. Позже врачи предложили ей пластику. Но Элизабет больше не доверяла медикам. Все равно, решила, лицо останется обезображеным. Все равно её судьба сломана. У неё нет друзей. Нет поклонников. А к тяжёлому, грубому шраму она привыкла. И вот теперь её племянница Инэс все уши прожужжала про Акихико: мол, просто чудесный человек, с утонченным вкусом, необыкновенно умный, щедрый и добрый. Юная Инес, студентка киевского института театра и кино, снималась в рекламных роликах в Токио и звонила родным чуть ли не каждый день, восторгаясь японской столицей. Её восхищало здесь все: высочайшие технологии, комфорт, кухня, парки, услужливость и приветливость японцев. - Тётя Элизабет, тебе надо это увидеть, это твой мир, здесь ты будешь, как у себя дома. Элизабет преподавала в художественном училище, увлеклась батиком в технике сибори и кисури и вышивкой гладью. Батик и вышивка пользовались спросом и прямо с выставок уходили в частные коллекции. - Да, моя жизнь удалась, считала Элизабет. - Увы. Не всем людям посчастливилось иметь семью - я одна из них. Но моё творчество радует и меня и других, так почему же я должна себя жалеть? Но мечты о любви нет-нет да и волновали её воображение. И вот Инес вообразила, будто её тётя создана для жизни в Японии, а главное - для Акихико, с которым познакомилась на съёмочной площадке. То был владелец популярного рекламного агенства, выбравший для съёмок новой коллекции из множества претенденток студентку из Киева. Инес так понравилась Акихико, что он решил устроить ей и другим артистам подарок: на личном самолёте отвёз их на Окинаву - популярный пляжный остров. В ресторане босс заказал самые изысканные блюда японской кухни. И подавались они в редкой красоты, великолепной фарфоровой посуде. Оказалось, к всеобщему восторгу, это был личный ресторан Акихико, в котором он собрал лучших японских поваров и оформил его лучшими японскими дизайнерами. - Да, а я тут причём? - недоумевала Элизабет. - Он же в тебя влюбился, наверное! - О, тётя, дорогая! - кричала в телефон племянница. - Ничего подобного. Акихико сказал, что я ему как дочь, и что он мечтает присутствовать на моей свадьбе. И я пообещала. А про вас... Племянница рассказала, будто Акихико никогда не был женат. Потому что он хочет встретить утонченную, нежную душу. И ему, это главное, не важно, какая у неё внешность. И почему-то ему видится, что это должна быть славянская женщина, одного с ним возраста. И я ему рассказала о вас! - Зачем, глупышка? - сокрушалась Элизабет. - Он, судя по фотографиям, по его запросам и вкусам, достоен самой прекрасной женщины! Но я... Нет, нет. Это невозможно. Племянница настаивала и уговорила тётю отправить ей свое лучшее фото. Акихико тут же написал ей. - Дорогая Элизабет. Приятно удивлён, увидев ваше фото. Мне кажется, у вас прекрасная, тонкая, добрая душа. Ваши глаза излучает скромность и нежность. Я видел так же ваш чудесный батик и вышивку. Несомненно, у вас есть талант. Позвольте мне сделать вам скромный подарок из моей страны - в знак восхищения вами. Вскоре на её адрес пришла посылка. Элизабет открыла коробку. В ней она нашла великолепный чайный сервиз из тончайшего фарфора, крохотные коробочки с японским чаем и очаровательную открытку с подписью: Надеюсь, однажды это прелестное изделие объединит две родные души. Постепенно завязалась тёплая, нежная переписка. И вскоре договорились о встрече. Акихико выбрал для первого свидания прославленный пляжный район Патонг в Таиланде. Элизабет позвонила племяннице. - Это уж слишком. Мы не знаем друг друга. И вдруг такие расходы - на незнакомую даму. А вдруг Акихико при встрече разочаруется? Как будет неловко. Я не могу. Нет, нет. Племянница передала сомнения тети своему боссу. Но Акихико заверил, что это ни к чему не обязывающая прогулка по Таиланду, не встреча любовников, а романтическое дружеское знакомство. Что же касается расходов, то это не такие уже большие деньги. Поэтому... Элизабет, поколебавшись, согласилась. Она смотрела на фотографию Акихико и думала о своём. Он такой красивый, эффектный, успешный... А я... Что - я? С приближением даты отлета стала собирать чемодан. Сложила два сарафана, купальник, шляпку, белье, сандалии, шарф. Оставалось ещё много места. Решила взять в подарок Акихико вышивку и батик. Подумала о шраме. Посмотрелась в зеркало. - Этот шрам... Какой же он безобразный. Элизабет представила их первую встречу: вот Акихико идёт по аэропорту, он приближается, видит её, улыбается, несёт букет роз, рассматривает её шрам, меняется в лице, роняет букет... Ночью ей приснился сон, будто она и Акихико, нагие, мчатся на байке к заснеженной Фудзияме. Пассажиры проносящихся мимо автомобилей сигналят им, улыбаются и машут руками. Элизабет смеётся и машет и в ответ. Она счастлива - как никогда в жизни. Акихико долго и напрасно ждал в аэропорту свою новую подругу. Её самолёт давно прибыл, прошли с чемоданами толпы пассажиров. Элизабет так и не появилась. В последнюю минуту, уже на посадке в Борисполе, она вдруг развернулась и покинула аэропорт. Не знала, что делать? Звонить или послать сообщение? Неловко, поздно, глупо...Там, в Пхукете, её ждёт её судьба, от которой она шарахнулась, позорно сбежав. Вскоре позвонила племянница. Она рассказала, что Акихико все понимает, не осуждает, но глубоко сожалеет. Путешествует в одиночестве по Патонгу на своём великолепном белом коне. Через два дня она узнала, что Таиланд накрыло цунами. Ее Акихико, как и тысячи других отдыхающих, бесследно исчез в смертоносной океанской пучине. А ещё через год его белоснежный байк, покареженный, изуродованный, выбросило за тясячи километров на голландское побережье. Принадлежность байка установили по редкому номерному знаку.