Дала  мне  заговор-былинку:
«Сомнёшь – не плачь – везде растёт.
сорвёшь  другую – снова Зинку
возьмёшь  в  неведомый поход».

Огонь, атаки, кровь и стоны,
но стих всегда был, как бальзам,
когда меня, как фараона,
бинты готовили векам,

но не готовили к поминкам…
И снова в небе – журавли,
но хаты нет и нету Зинки –
былинку ветры унесли.
Когда? Куда? Иду к цыганам…
Вздохнула песнь костров: «Ну, что ж –
вновь покочуй по дальним странам
и  с  опозданием  найдёшь».

– Открой, что значит – с опозданьем,
опять со шпорами валет…
– На  то  оно  и  есть  гаданье,
что  не  всегда  готов  ответ. –

Дороги, площади, таверны…
Стучался к людям – зван, не зван,
и всюду нёс, как суеверный,
былинку, словно талисман.

Чужие речи и жилища,
Дунай, Марица, Влтава, Сан,
на партизанское кладбище
привёл болгарин-ветеран.

Мы обходили молча плиты,
кропя их каплями гвоздик,
вдруг мрамор вскрикнул: «Зинаида!».
Так вот он, в картах скрытый миг…

Эх, опоздал…Цыганке ведом
был этот полдень без тепла,
она брела, возможно, следом,
шепча: «Тебе я не врала…».

Октябрь 1944 года.